Россияне стали чаще впадать в депрессию, но дело не только в экономическом кризисе. Люди хотят не только быть сытыми и пьяными, но им нужна цель в жизни, которую из Интернета просто так не скачаешь. Россияне стали чаще испытывать зависть, злость, агрессию, страх и обиду, свидетельствуют результаты опроса «Левада-центра», опубликованные в четверг. Самое же интересное на этом фоне заключается в том, что все больше россиян стали ностальгировать по временам СССР. Примерно на том же уровне поддержка советского устройства фиксировалась социологами в 2009 году. Эти данные совершенно точно укладываются в социально-психологический диагноз, именуемый «аномией», поясняет заведующий отделом психологии Научного центра психического здоровья РАН Сергей Еникополов.

«Люди всегда, в любой стране начинают чувствовать себя плохо, если у них отсутствует два фактора: четкая картина мира и достаточное количество солнечного света. Так как опрос проводился в кризисной России и притом зимой, оба фактора совпали, отсюда и результат», — сказал он «Ридусу».

Аномия — понятие для объяснения отклоняющегося поведения, такого, как суицидальные настроения, апатия, разочарование, противоправное поведение и т. д.

Обычная реакция людей на плохие социально-экономические и климатические условия — это поиск таких времен в прошлом, когда общественные нормы были понятнее, жизнь проще, солнце светило ярче. Для россиян это, вполне естественно, времена СССР. Даже для тех, кто СССР сам не помнит, но зачем-то прочитал Гайдара (Аркадия, а не Егора).

«Когда задерганный, потерявший ориентиры человек думает о прошлом, это его успокаивает. Этот феномен не имеет ничего общего со старческим брюзжанием о том, что в молодости трава была зеленее», — подчеркивает психолог.

Самый простой пример: в советских школах был один учебник по каждому предмету. Родителям не нужно было выбирать, по какому учебнику по алгебре из двадцати имеющихся, по какой программе из десяти на выбор будут учиться их дети. Особенно если родитель сам в алгебре ни в зуб ногой.

Советский человек — и работодатель, и работник — точно знал, как работает социальный лифт. Грубо говоря, уже с момента рождения было более-менее понятно, по какой стезе пойдет человек, на что он может рассчитывать, а на что рассчитывать не стоит.

После крушения советской системы эта определенность также растворилась.

«На смену пришло то, что по-научному называется „вариативность“. У многих людей она вызывает внутреннее раздражение, так как вынуждает постоянно принимать жизненные решения самостоятельно и брать на себя ответственность за них», — говорит Еникополов.

В этом состоит парадокс любого общества в переходный период. Жизнь в СССР в материальном смысле была несравненно беднее и примитивнее, чем сейчас. Но она была и несравненно лучше структурирована. Это позволяло людям жить, не включая мозги, — по традиции и по инерции.

У советского человека на любой развилке дорог лежал камень с надписью «Налево пойдешь — направо пойдешь». Постсоветская вариативность этот камень убрала.

Раздражения в копилку добавляет и то, что заявленные обществом цели не обеспечены средствами для их достижения.

Например, в общественном сознании доминирует убеждение, что надо во что бы то ни стало демонстрировать свою принадлежность к среднему классу (быть слишком бедным или чересчур богатым вроде как стыдно).

В этом проявляется определенный социальный инфантилизм: ведь человеку психологически зрелому, уверенному в себе, по большому счету по барабану, что о нем думают «окружающие пассажиры». Он сам себе режиссер и постановщик.

Самый свежий пример того, как многие россияне надорвались из-за выбора между заявленными целями и своими возможностями — это ситуация с валютными ипотечниками. Мало того, что они сделали ошибочный выбор, так они и ответственность за него сейчас пытаются переложить на кого-то другого: на банки, на государство.

«Очень точный показатель аномии — это кривая суицидов. Эта корреляция прослеживается не только в России, но и во всех странах, столкнувшихся с проблемой отсутствия цели. Даже в таких экономически благополучных, как скандинавских», — говорит психолог.

В Финляндии правительство даже запустило специальную программу предотвращения самоубийств, но работает она ни шатко ни валко, потому что никакими усилиями правительства невозможно сделать в году больше солнечных дней (а это один из двух депрессивных факторов).

В России в середине 2000-х показатель суицидов упал примерно в два раза по сравнению с 1990-ми, хотя солнечных дней за этот период больше не стало. Но зато жизнь снова структурировалась.

«Это не вопрос материального достатка. Человек — животное социальное. Ему в жизни нужно что-то большее, чем просто сытно есть», — заключает психолог.

Возможно, именно эту усталость от свободы выбора ощутил председатель совета директоров Института анализа политической инфраструктуры Евгений Туник, предложивший в четверг отменить в России выборы до снятия  западных санкций.

Про необходимость поставить избирательное право в зависимость от количества солнечных дней Туник ничего не упомянул.