Национальность, гражданство и цивилизация: три фактора формирования человека. Из каких факторов складывается судьба человека? Прежде всего это, на мой взгляд, время, место и страна рождения, религиозно-культурная принадлежность, национальность и, наконец, гражданство. Но единственное, что не подлежит изменению, имеет полностью объективный характер, – это время рождения человека. Все остальное имеет производный от этого фактора характер. Могут быть изменены социальный статус и страна, место жительства, можно подправить здоровье и ухудшить его, изменить внешность и даже пол.

Факторы судьбы

Безусловно, сложно менять язык, культуру, быт и ценностные критерии, ментальность. Такая необходимость возникает в первую очередь в связи с эмиграцией, в какой-то степени при переезде из маленькой местности в мегаполис и т.д.

Но радикальные изменения, затрагивающие весь внутренний мир и поведение человека, происходят тогда, когда меняется выстроенная на базе определенной религии культура. Речь идет не об изменении течений внутри одной религии, скажем, христианства, – при переходе от католицизма к протестантизму или православию. Один Бог – Христос, одна Библия, европейская культура, отсутствие табуированных областей жизни, когда их нарушение может стоить человеку жизни или он может быть жестоко наказан. Сейчас в христианской стране, тем более в светском государстве, прелюбодеяние, измена мужу, неуважение к Библии, богохульство – это из области нарушения этических норм – это то, что осуждается, влечет за собой раздел имущества и т.п. Но если человек родился в исламском мире, тем более в мире радикального ислама, и он мусульманин, то за все «шалости» он может быть жестоко наказан вплоть до повешения или побивания насмерть камнями.

Англичанин, француз или русский может принять ислам, и это не выбор новых культурных ценностей, но изменение всей мировоззренческой и поведенческой сущности человека. Он перестает быть тем, кем был раньше. Это уже новый человек со своим новым жизненным кодексом. А если это женщина, то ее место в обществе меняется несравненно радикальнее, чем у мужчин.

Если бы я родился, скажем, 10 или 15–20 лет назад, мой жизненный путь сложился бы по-другому. И каждый из нас не был бы тем, кто он есть сегодня. Одни отрезки времени сравнительно спокойные и благополучные, другие – наоборот, сплошная череда бед и катаклизмов. События неравномерно распределены не только по времени, но и по территориальному признаку. В Швейцарии, Скандинавии, США это редкость или локальные факты. А где-то катаклизмы и несчастья – почти постоянный фактор. В одних странах человеческая жизнь имеет по сравнению со странами «несчастной группы» высокую, даже высочайшую цену. В других – она мало что значит, личность абсолютно не защищена ни от государственного, ни от криминального произвола, средняя продолжительность жизни на треть, а то и более уступает аналогичным показателям благополучных стран.

Не приходим ли мы к теории фатума-судьбы, к смиренному и пассивному ожиданию того, что уже предопределено? На мой взгляд, наша судьба в значительной мере связана не с внешними, независимыми от нас факторами, а, наоборот, зависит именно от нас, от нашей целеустремленности, трудолюбия и других качеств.

Три фактора из числа определяющих нашу судьбу автор без колебаний считает огромным своим везением. Это, во-первых, мои родители, во-вторых, то, что я родился в культурно-цивилизационной среде, базирующейся на христианстве, и, в-третьих, притом родился мужчиной (пусть простят меня феминистки и гуманистки).

Родиться в культурной среде, в основе которой христианская религия, я также считаю своим большим счастьем, потому что именно эта цивилизация открыла для человечества самые большие возможности в социальной, политической, экономической жизни. Она дала ему свободу как величайшую ценность, уважение своего и чужого достоинства, своей и чужой жизни, установила высокие стандарты жизни человека и защиты его прав и свобод. Именно эта цивилизация дала миру Великую французскую революцию, Декларацию прав и свобод человека и гражданина, Всеобщую декларацию прав человека от 10 декабря 1948 года и многое другое. В этом же ряду – великая гуманная литература, симфоническая музыка, опера и балет, архитектура, живопись, полет человека на Луну, мирное применение атомной энергии, современные системы связи, передовая медицина, открытие генетического кода человека. Никак не в обиду чьим-либо религиозным и культурным чувствам, я думаю именно так. Думать – моя божественная привилегия, и от такой привилегии я ни за что не откажусь. Люди из других культурно-цивилизационных ареалов также могут гордиться как христианско-европейской культурой, ставшей уже общечеловеческой, так и своей культурой – и та и другая вместе составляют общечеловеческое достояние.

Человек выбирает сам

Впрочем, в мире идет необратимый процесс смешения культур, рас и народов. И, как показывают многолетние наблюдения, генетический код от такого смешения не ухудшается, но, наоборот, обогащается, приобретая новые оттенки. В современном мире правовой статус человека, гражданство приоритетны по отношению к его этнической принадлежности. Это сегодня уже банальная аксиома.

В наше время мононациональные государства – исключительная редкость. Тем не менее они существуют – здесь сказываются различные факторы. Такие государства образовались на мононациональной основе, им присущи слабость экономики и коммуникаций, высокая безработица, низкий уровень жизни, неблагоприятный климат, географическая удаленность от мировых центров, отсутствие демократии, неразвитость политических и гражданских институтов, а в связи со всем этим – высокий уровень преступности, незащищенность человека и его собственности, ксенофобия, религиозная нетерпимость. Все эти признаки свидетельствуют, что перед нами неуспешное, неперспективное для своих граждан государство, из которого они уезжают, эмигрируют, любым путем стараются переменить место жительства, найти прибежище в более благополучных странах. В таком непривлекательном государстве иностранец вряд ли будет искать свое будущее и благосостояние.

Большинство стран с развитой экономикой и демократией, действенной правовой системой – такие как США, Великобритания, Франция, Германия, – обеспечивают своим гражданам высокий уровень жизни и потому притягательны для иммигрантов из самых разных стран. Отсюда их полиэтнический характер с постепенно уменьшающейся долей титульной нации и этноса. Другие страны – например, Россия, Италия, Испания, Великобритания – исторически сложились как многонациональные государства с одним доминирующим этносом: в России это русские, в Испании – кастильцы, в Великобритании – англичане. Если в XVIII–XIX веках и до середины XX века в значительной части мира шло строительство национальных государств, то уже с середины XX века, особенно после окончания Второй мировой войны, большинство их в Европе (а США еще раньше) стали наднациональными. Это означает, что приоритетность принадлежит факту гражданства, а этнический фактор имеет только личностно-моральный характер. Следовательно, гражданин того или иного государства находится именно под его полной юрисдикцией вне зависимости от своего местонахождения.

Наоборот, для гражданина не страны своего происхождения, а другого государства таких правовых последствий по отношению к своей этнической родине не возникает. Более того, если в каком-то случае столкнутся интересы этих двух стран, то он обязан выполнить свои обязательства перед гражданской родиной, даже с оружием в руках. В противном случае он ответит перед законом. В многонациональных государствах вопрос своей этнической идентификации, своих религиозных и политических предпочтений решает сам индивидуум, неся полную юридическую ответственность перед государством, гражданином которого он является. Основной закон страны предоставляет ему абсолютно такой же объем прав, как и всем остальным гражданам.

Об этом свидетельствуют многочисленные примеры, когда, отличаясь по этническим и даже расовым признакам от титульной нации, человек становится политическим лидером своей гражданской родины: Барак Хусейн Обама, Николя Саркози и другие. Но это в развитых странах с высоким уровнем демократии и политических институтов. В развивающихся демократиях, таких как Россия, неприязнь значительной части населения к лицам, не принадлежащим к титульной нации, делает невозможным полное равноправие граждан во всех аспектах социально-политической жизни. Трудно себе представить, что в сегодняшней России грузин, или еврей, или узбек, или армянин на основе волеизъявления граждан может быть избран на руководящую политическую должность, тем более стать первым лицом страны.

Исторические параллели с Советским Союзом в данном случае вряд ли уместны, так как время тогда было другое и на первом плане находился не национальный, а политический, классовый фактор.

Динамика ассимиляции

Отмечу, однако, что фактор религиозной принадлежности более глубоко затрагивает сущностный характер человека, даже неверующего, чем его национальность. Поставим вопрос теоретически: возможно ли, что завтра во главе Франции или США встанет нехристианин, даже если он объявит о своей нерелигиозности и светскости? Этот фактор вообще оттолкнет от него избирателей. Уверен, что если бы Барак Обама не объявил себя верующим христианином, то, каким бы политическим талантом он ни обладал, больше 3% голосов избирателей ему было бы не видать. Как раз эти 3% составляет доля мусульман в населении США. Из всех президентов США только один не принадлежал к протестантскому направлению христианства – Джон Кеннеди. Среди них не было ни одного еврея, несмотря на их значительное количество (6 млн.) и политическую активность, и ни одного человека какой-то другой религиозной принадлежности.

В политической теории немалый интерес представляет вопрос о том, как определяется национальность. Ответов много. Сгруппируем их следующим образом: 1) если человек является носителем культуры и языка именно этой национальности; 2) если он разделяет судьбу этой нации или народа. То есть вопрос своей национальной идентификации индивидуум вне зависимости от места своего пребывания решает лично. Национальная самоидентификация – сугубо личное дело, результат цивилизационных запросов и ментальности конкретного человека.

Значительно более сложная проблема возникает, если этническая родина и гражданская родина относятся к различным ареалам цивилизации – скажем, христианству, исламу, иудаизму или буддизму. Христиане в христианской среде растворяются быстро, особенно если страна пребывания по культурно-экономическим параметрам выше, чем страна, откуда прибыл индивидуум. Одно-два поколения – и человек уже мыслит на языке той страны, где он находится, и живет интересами и культурными запросами этой страны. Сужу по примеру такой устойчивой к ассимиляции нации, как армяне. У евреев другая ситуация: если еврей не светский, а религиозный, то в таком случае он уже иудей, то есть по религиозному признаку находится в чужой среде. Для него первый шаг в сторону ассимиляции с доминирующим населением (нацией) – уход от своей религии, отличающейся от доминирующего религиозного направления страны пребывания, и только потом полная ориентация с местным населением, усвоение его культурных и других ценностей, обычаев, образа жизни.

Многие евреи в России приняли православие, в Америке – протестантизм, в Европе – католицизм, другие остались вне религии. Если еврей перестанет быть иудеем, то в одном-двух поколениях для его рода последует полная ассимиляция, усвоение культурных ценностей, обычаев и образа жизни данной страны, хотя не исключается особое ощущение индивидуумом некой этнической двоякости.

Столетия жизни армян в мусульманской среде, прекрасное знание ее языка и обычаев, иногда высокое социальное положение не могли склонить их к принятию ислама. Так, в 1922 году Нубар Кулпекян, этнический армянин из Карабаха, стал первым премьер-министром только что получившего независимость Египта. Будучи одним из богатейших людей мира, входивший в число 10 тогдашних миллиардеров, он сохранил свою веру и национальность.

А вот в России (тем более в США) мало кто из армян остается в третьем поколении представителем своего этноса; возможно, у них сохраняются только фамилия и воспоминания о дедушке и бабушке, говоривших на русском с акцентом. Во многих случаях под нерусской фамилией указывается русская национальность. Вынужден отметить, что в России жить под русской фамилией значительно удобнее, чем под инонациональной. Это, к сожалению, очевидный факт, не нуждающийся в комментариях. Таким образом, можно констатировать, что главным тормозом для глобализационных процессов, поглощения или ассимиляции большими социумами малых является именно религиозно-цивилизационное, а не этническое различие.

Радикальная смена религии – ислама на христианство или наоборот – есть нечто большее, чем смена национальности. Происходит полная деидентификация личности – пересмотр всех жизненных ценностей, переосмысление своего места не только в социальной среде, но и в жизни. Стержень любой личности – образ мышления, представление о себе как о человеке и личности: здесь главным критерием является личностная свобода, бесконечная и безграничная для души, но строго регламентированная законом.

Несхожие миры

Все это означает, что гражданин цивилизованной страны обязан подчиняться только праву, только легитимно принятому закону вне зависимости от мировоззренческих критериев, религиозных и политических предпочтений. Перейдя в другую религию, лично я потеряю именно мое «я», свободу души и совести, так как буду вынужден поклониться другому Богу (для меня Бог – это мировая гармония, справедливость, бесценность человеческой жизни), чуждым мне духовным и поведенческим канонам. Я категорически против этого. Я сам определяю мой жизненный путь и сам решаю, что мне делать и от чего воздержаться. Любые религиозные предписания, особенно когда они, как в исламе, носят для личности строго обязательный характер с возможностью наказания (вплоть до смертной казни) за вероотступничество, для меня абсолютно неприемлемы. Будучи совершенно не религиозным человеком (назовем это состояние – неверующим христианином), я благодарен судьбе, что родился в такой цивилизационной среде, где вопросы свободы совести решаю я и никто другой. Я могу увлечься буддизмом, принять его, разочароваться, отказаться, прийти к религиозному христианству, опять-таки от него уйти. С исламом такое не пройдет, это грозит нешуточным наказанием. Что есть уже потеря свободы. Только право, закон и моя совесть определяют границы моей свободы. Это, разумеется, теоретически. На практике же действуют сотни ограничений морально-этического и мировоззренческого плана, различных жизненных условностей.

Я не психолог, не врач и не генетик, я правовед, и долгие наблюдения привели меня к твердой уверенности, что при всем общем, что есть у этносов и даже рас, они по многим параметрам не схожи. Кто возьмется утверждать, что русский, украинец, грузин, белорус или грек (все они относятся к православной ветви христианства) ничем не отличаются друг от друга, что это общая людская масса, живущая по одинаковым правилам? Конечно, у русских, украинцев, белорусов и других свои отличительные черты, свои особенности в поведении. Но вне зависимости от того, на южных или северных широтах живут эти и другие христианские народы, различия между ними малозначительны и не столь непринципиальны, как те, что есть между ними и народами ислама. Сможет ли современный мир своими жесткими экономическими законами, общей валютно-финансовой, телекоммуникационной системой сблизить эти несхожие миры, принуждая их к сотрудничеству и существованию без глобальных конфликтов? По-видимому, других путей не существует. Остается надеяться, что этот процесс надолго не затянется – если, скажем, демографическая агрессия и связанная с ней безудержная миграция перестанут угрожать нормальной жизнедеятельности христианского мира.

Сегодня сложилась такая реальность, что каждый из нас поддерживает деловые или дружеские отношения, исходя исключительно из своих культурно-цивилизационных критериев, а не исходя из национальной принадлежности той или иной личности.

Цивилизационный приоритет очевиден даже в межгосударственных отношениях. И не только в межгосударственных. Об этом в 1993 году убедительно написал Самюэль Хантингтон в своей нашумевшей книге «Столкновение цивилизаций».

* * *

Идет XXI век, и различия между континентами, странами, народами не становятся меньше. Родился человек в США, Канаде или Евросоюзе – и у него складывается другая, чем в неразвитых государствах, ментальность, другие критерии правовой защищенности, повышенное чувство собственного достоинства и жизненных возможностей, ощущение простора своей свободы. Живет такой счастливец зачастую в доме, который принадлежал его предкам, и не думает, что кто-нибудь когда-нибудь не по праву этот дом отнимет, а его самого посадят или даже убьют. Второй язык он изучает не по принуждению, а всего лишь для интереса или повышения своих конкурентных возможностей. Разъезжает по миру с паспортом, открывающим любые границы. Тратит валюту, которая является его национальной валютой. Что ни говори, люди оказываются неравноправны с момента их рождения и с места рождения, по национальности и гражданству. Конкретному индивидууму потребуется много сил, энергии и таланта, чтобы оказаться в числе счастливых и свободных людей, считающих общество дружественным себе, а государство – своим верным партнером.

Ну а тем российским гражданам, которые переводят деньги за рубеж, перевозят туда же жену и детей, я напоминаю: ведь вы представляете российскую чиновничье-деловую элиту. А отправляя своего отпрыска на учебу за рубеж, имейте в виду: он вряд ли оттуда вернется – привыкнет к более высокому комфорту и порядку. В его лице Россия получит еще одного рантье, получающего доходы здесь и тратящего их там. Но разве где-нибудь может быть лучше жить, чем в России?
Подробнее: http://www.ng.ru/ideas/2011-09-26/9_person.html

2011-09-26

 Роберт Енгибарян — профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации.

 Источник: Независимая газета

Ссылка: http://www.ng.ru/ideas/2011-09-26/9_person.html